А если я завтра забуду слова,
И тихое утро лишь дождь потревожит,
Я к зеркалу встану и даже, быть может,
Пойму, что безжалостна жизнь, но права.
На волосы свет упадет из окна –
Проникший, как вор, лучик тусклого лета,
Но он, как и я, не откроет секрета,
О чем же заветном молчит тишина.
И в серых глазах, отразивших вопрос,
Не будет порывов, волнений, метаний.
Бесцветным огнем догоревшая тайна
Тиха и неслышна, как капельки слез.
И станет слова так пронзительно жаль,
Затихшую песню с забытым мотивом,
Быть может, ушедшую утром с отливом.
С прозрачной волной в поднебесную даль.
И с этой потерей смирившись едва,
Я стану печальна, прозрачно безвольна,
Чтоб ты не узнал, как мучительно больно.
Когда поутру забываешь слова.
* * *
Красный шелк, тореро, мачо,
Все такому по плечу.
Я смотрю и чуть не плачу
И с лихвой за все плачу.
Бык свирепый, возбужденный,
Треск кастильских кастаньет.
Как младенец не рожденный,
В невозможное билет.
Вид Толедо, дух Мадрида,
Крик восторженных трибун,
Сострадание для вида.
Мачо – маг, игрок, колдун.
Мой тореро щелкнет пальцем,
И наступит тишина.
Он не станет опасаться,
Так как в красном я одна.
Крик фламинго, такт фламенко,
Звук гитар и вкус любви.
Обнаженная коленка
Разожжет огонь в крови.
Бык хрипит, трибуны стонут,
Нервный трепет, как вино.
Страсти будят тихий омут,
Тот, что с мачо заодно.
Красный шелк моей мантильи
Разорвался по краям.
Мой тореро дал мне крылья,
Ты – мой мачо, я твоя!
* * *
И ненароком сказанное слово,
И невзначай оброненная фраза,
И мысли, что бессвязно, бестолково
Булавкою прицеплены от сглаза.
И среди ночи, как раскаты грома,
И раненые звезды камнепадом,
И страх, что никого не будет дома,
А, может быть, и дома, но не рядом.
И дрожь по телу, и мороз по коже,
И стук в окно, как стук в ворота рая.
И я стою, к стене припав в прихожей,
В оцепененье чуда ожидая.
И каждый миг моя надежда тает,
И лампочка своим не греет светом,
Из форточки сквозняк перелистает
Ненужные вчерашние газеты.
И вот звонок тревожною сиреной,
Чуть вздрогнув, как ударившись о скалы,
Предательски дрожащее колено,
И сердце застучало и упало.
И судорогой скрюченные пальцы
Вцепились в край чего-то кружевного,
И крик гортанный гордого скитальца,
Застывшего у косяка дверного,
И шаг вперед, и ключ два раза влево,
Когда ведет неведомая сила…
Низвергнутая в пропасть королева
Открыла дверь, тебя в свой дом впустила.
* * *
Если бы люди летали, как птицы,
Если бы кошки ходили, как люди,
Был бы нарушен гармонии принцип,
Тайны, намеков, любовных прелюдий.
Черное нёбо ночного вокзала,
Тихие слезы последних приветов.
Ты же ему ничего не сказала,
Просто мгновенья слагались в сонеты.
Пальцы тревожные сомкнуты болью,
Что же ты плачешь, печальная дива?
Связана странной щемящей любовью,
Ты остаешься одна, сиротлива.
Если б он мог превращаться в пучину,
Если б ты солнцем спускалась на волны…
Но провожая родного мужчину,
Стоит ли плакать? Одумайся. Полно!
* * *
Разбилось солнце, треснуло окно,
В него стучало сердце, как сорока.
И выпал снег, не вовремя, до срока,
А людям было, в общем, все равно.
Они шагали, молча, как всегда,
Не замечая холода Вселенной,
Лишь я стояла, преклонив колено
У неба, где рассыпалась звезда.
И я кричала: «Господи, прости!»
Но разве разглядишь без солнца лица?
И вторили мне ангелы и птицы
Прерывистым фальцетом травести.
И не осталось в мире ничего,
Лишь воздух разрывался паутиной –
Бесцветной и безрадостной картиной,
Когда уходят все до одного.
* * *
Мне не достучаться до небес
И не докричаться – голос сядет,
Вырастет непроходимый лес,
Враг заляжет в круговой осаде.
Зарастут бурьяном все пути.
Перекроют кислород заслонки.
Не дойти до цели, не дойти.
Дайте помолиться у иконки.
Не обнять, не повернуть назад.
Не услышать свое имя всуе,
Не пройти невидимых преград,
Не дышу, не сплю и не рисую.
Не любить, не таять у плеча,
Не хватать горячий воздух ртами.
Ни щита со мною, ни меча
Длинными, холодными ночами.
Не коснуться пальцами виска,
Не отведать ни вина, ни хлеба.
Слишком уж дорога не близка,
Та, что без тебя ведет на небо.
