Елена Орлова
сайт художника
акварель
живопись
графика
иллюстрации
театр
поэзия

Есть такая замечательная группа - Заповедник сказок, в которой писатели и художники играют в занимательные литературные игры: сочиняют сказки и рисуют картинки на заданную тему. В день моего рождения стартовала новогодняя игра, суть которой в том, что сказки-картинки должны быть выполнены согласно присланному рецепту. Я не могла не включиться в игру, посчитав дату начала знаком))
Вот такой рецепт мне прислали:

Сказочный рецепт для новогодней игры в Заповеднике сказок.
Главный ингредиент, он же фокус сюжета (главный герой / предмет / событие, вокруг которого строится фабула) - Явление
Специи или важные ингредиенты (персонажи / предметы / события, задействованные в главном сюжете) - Великий  Маскауэкуэн,  нить, побег.
Прочие приправы (персонажи / предметы / поступки /события, упоминаемые по ходу сюжета или играющие в нём второстепенные роли)- Сояла, грохот.
Маскауэкуэн, Сояла - индейские имена
И вот что у меня получилось


- Явился! - закричала Сояла, с грохотом опрокинув тяжёлый дубовый стул.
Великий Маскауэкуэн, стоял у двери, понурив голову.
- Где твоё хваленое величие? - вопрошала Сояла, скривив губы так, что стала похожа на ехидного койота. Ее чёрные косы вились по плечам, как две змеи.
Маскауэкоэн попятился, словно испугавшись яда этих змей.
- Где был ты столько дней? Почему оставил меня в эти холодные дни одну, без помощи и главное, без красной нити, которую ты обещал принести ещё месяц назад, чтобы я смогла, наконец, завязать ее на щиколотке правой ноги, как велит нам обычай наших предков?! Я же теперь замужняя женщина!
Маскауэкуэн молчал.
Его лицо цвета спелой дыни, излишне тронутой полуденным солнцем, окаменело. Немигающими глазами он смотрел на грозную женщину, напоминающую ему в этот момент старую ведьму, и думал, что когда он уходил, чтобы зарыть топор войны, предварительно выменяв его на почетое гордое сопричастие в лавке, что за старой таверной, которая находится на краю конопляного поля, на котором раскинулся вигвам бродячих охотников, эта ведьма была молодой и ласковой.
Маскауэкуэн и зашел-то в тот день в трактир на минуточку, чтобы узнать о здоровье хозяина, человека-скалы, руки которого как бы были вытесаны из красного камня.
Конечно, до величия Маскауэкуэна человеку-горе было далеко, ведь все знали, что сила и ловкость досталась Великому от отца - вождя славного племени краснощеких.
Хотя, честно сказать, величие это совсем не было заметно стороннему наблюдателю, а существовало только в головах у жителей колонии, но ведь и глаза находились на голове, которая и приказывала им, глазам, видеть мощь и силу сына вождя и называть его Великим.
Постучав друг друга по плечам, потершись носами и лбами, как требовали того традиции предков, Великий и хозяин сели на пороге таверны, чтобы выкурить трубку и помолчать о жизни.
Трубка была в этот день особенно сладостна, а молчание- глубокомысленно. Так пролетела неделя. Затем Маскауэкуэн медленно поднялся и сказал:
- Пойду я.
Тяжёлыми шагами он обошёл таверну и толкнул прикрытую дверь лавки.
За столом сидела старуха, мать лавочника, уехавшего в соседнюю резервацию за новыми топорами в конце того года, который прошёл за прошедшим, да так и не вернулся. Все понимали уже, что это был побег. Все, кроме старухи-матери. И хотя в лавке давно не было ничего, старая женщина каждый день приходила сюда и не отрываясь смотрела в окно на пыльную дорогу, которая вела за горы, туда, куда отправился ее сын, в поисках новых топоров для лучшей жизни. Нашёл ли он что-нибудь, или так и продолжает свои поиски?
И слезы катились из уставших глаз старухи, стекали по лицу, капали на пол, и доски из серого эвкалипта, срубленного ещё в те времена, когда щеки матери были упругими и красными, доски, из которых был сколочен пол в лавке, почернели от этих слез.
- Где взять топор, который срочно надо было зарыть, чтобы прекратить вражду между двумя территориями? Ведь только у соседей можно было достать нити из шерсти ламы, без которых не обойтись ни одному краснощекому! - молча вопрошал вошедший.
Но и старуха молчала, и только по ее впалым щекам катились мутные серые слёзы.
- Пойду к бродягам, - подумал Маскауэкуэн. - Наверное, у них можно выменять топор на виски. Хотя и виски у него не было. Но недаром же он был велик!
Маскауэкуэн вышел из лавки и повернул обратно в таверну. Хозяин-гора молча поднялся навстречу, снова похлопал по плечам, снова потерся лбом о лоб вошедшего и спросил:
- Что хочешь ты, Великий? Выкурить ещё одну трубку?
Но Маскауэкуэн помотал головой сначала справа налево, затем слева направо и молча ткнул пальцем в пыльную бутылку в деревянном шкафу, стоящем в дальнем углу.
- Я дам тебе виски, но что ты дашь мне взамен, а, Великий? Как оценить бесценное? - спросил хозяин.
- Я выменяю за эту бутылку топор у бродяг на конопляном поле, а после зарою этот топор. И тогда прекратится война с соседями, и мы сможем достать у них нити, спряденные из шерсти лам, которых поймают охотники. А ты сможешь гордиться сопричастностью. Что может быть дороже гордости? - ответил Маскауэкуэн.
- Ты велик и мудр,- сказал хозяин и протянул бутылку, на которую указывал большой палец Великого.
Засунув виски за отворот рукава, Маскауэкуэн отправился к полю.
Дул сухой ветер, разнося запахи конопляного поля вдоль улицы, смешивая эти запахи с пылью, сбивая в крепкий войлок чёрные волосы великого краснощекого.
Он шёл медленно и величаво, каждым своим шагом ощущая важность миссии и тяжесть отворота.
На краю поля Великий остановился, преисполненный величия, прикрыл глаза и глубоко вздохнул. И только постояв так несколько часов, подышав полной грудью, шагнул Маскауэкуэн к вигваму бродячих охотников.
Их было двое. Тонкий, как стрела лука, рыжий парень (не иначе как его мать была в родстве со степной лисицей) и крепкий мужчина с кожей бронзового заката.
Оба молча смотрели на Маскауэкуэна, и не было в их взглядах ни понимания своего счастья,ни осознания величия момента.
И Маскауэкуэн молчал, и только его глаза, с чёрными зрачками, растворившимися в угольных кругах, оттененными мраморными прожилками, медленно вращались, как бы ощупывая и оценивая все, находящееся в вигваме.
Топора не было и здесь.
Ничего не сказав, Маскауэкуэн вышел из вигвама, сел прямо посреди конопляного поля, достал из-за отворота рукава бутылку, с удивлением отметив, что пыль с неё осела на рукаве, крепкими зубами перекусил пробку и, запрокинув голову стал пить. Обжигающая жидкость горячила горло, острый кадык двигался, подобно маятнику старых часов, и Маскауэкуэн с каждым глотком переставал думать о так и не зарытом топоре, о неоконченной вражде с соседями, о не полученной нити из шерсти ламы, о том, что исчезает с каждой каплей повод для гордости хозяина таверны, и о единственном, что остаётся - побеге следом за сбежавшим лавочником, которому тоже, видимо, так и не удалось найти топоры.
Но Маскауэкуэн был велик. И это величие не давало ему возможности пойти по трусливому пути.
Он встал и нехотя, с трудом переставляя ноги, пошёл к дому. Медленно поднялся по скрипучим ступеням, с усилием толкнул тяжелую дверь и вошел....
Соэла с грохотом опрокинула стул. Змеи кос взметнулись над головой:
- Явился?!!!

Rambler's Top100